Фаворитка короля - Страница 116

116

— Мне видится более энергичный способ скрепить соглашение!

Я снова рассмеялась. Как с ним легко разговаривать, смеяться вместе! И как сильно жаждало мое тело этого закрепления нашего брака! Потом в моем мозгу, уж не знаю почему, всплыла одна мысль.

— Вы делили ложе со многими женщинами? — спросила я напрямик.

— Да, — ответил он, поднося чашу к губам и произнося тост мысленно. — Для вас это так важно?

— Вовсе нет.

— Вам я задавать такой же вопрос не стану.

— Не станете. — Я чуть слышно вздохнула. — Но я была невинной девушкой, когда взошла на ложе Эдуарда. — И тут же пожалела, что вызвала призрак короля в эту комнату. Немного скривила губы. — Простите меня…

— Вам трудно, Алиса, правда? — Он с таким глубоким сочувствием погладил мою руку, что я была тронута до глубины души.

— Да. Нелегко. — А что в жизни давалось мне легко?

— Мы заранее знали, что будет нелегко. Но этот день принадлежит нам, и посторонним вмешиваться мы не позволим.

Мы закрепили свой брачный союз освященным веками способом, на посыпанных лавандой простынях Виндзора — какая у него, однако, толковая домоправительница! А как он заботился о моем удобстве — очень трогательно для старого солдата! И как бережно, с неожиданной нежностью, обращался со мной — до тех пор, пока его не одолело нетерпение и он не принялся раздевать меня так, как будто вел очередную военную кампанию против ирландцев: с огромным коварством и неожиданными атаками, призванными сокрушить любые преграды. Собственно, и преград-то никаких не было — опыта хватало нам обоим. Разве что я была как никогда сдержанной, замкнутой.

— Алиса!.. — Я почувствовала, как напряглись мои мышцы, когда он распустил завязки платья и пробежал пальцами по моему затылку. — Вам можно получать удовольствие.

— Да, я понимаю. Просто…

— Я знаю, что у вас так «просто»… Вы слишком много думаете. Давайте-ка я соблазню не только ваше тело, но и разум. — Губы у него были нежными, дыхание ласкало теплом мое плечо.

— Вы же не знаете поэзии, — удалось мне выговорить, набрав в грудь воздуха, пока он целовал чувствительную кожу пониже уха.

— Зато я знаю, как пользоваться губами для иных целей, нежели произносить бессмысленные сентиментальные строчки. Например, вот так…

Он действовал слишком успешно.

Я не сравнивала его с Эдуардом. Не сравнивала. И не стану. Рядом с нами не было призраков — ни Эдуарда, ни тем более Дженина Перрерса. Что же касается безымянных, безликих духов былых возлюбленных Виндзора, то я не почувствовала, чтобы хоть кто-то из них наступил на подол моего платья, когда он вел меня на ложе. А потом Виндзор заполнил весь мой разум без остатка. Это был новый любовник, по-новому ласкавший меня с таким искусством, что сердце замирало. Любовник, обладавший многочисленными талантами, на постижение которых требовалось время.

Насколько я понимала, такого времени в моем распоряжении не было.

Из практических соображений (которые были крайне необходимы) я озаботилась тем, чтобы предохраниться. Для этой цели я использовала средство, приготовляемое старухами знахарками: свернутым в несколько раз кусочком шерсти, пропитанным кедровой смолой и помещенным туда, где это нужнее всего. Кедровая смола очень пачкается, но это вещь незаменимая. Понести я могла, как всегда, быстро, а Виндзору совершенно не нужно сейчас заиметь от меня ребенка. Не открывали ли мы с ним своим браком ящик Пандоры, из которого могут вырваться неисчислимые опасности и беды? Ребенок сейчас мог бы стать оружием в руках тех, кто желал мне зла. Кроме того, одно я знала совершенно точно: как бы ни осуждали мое поведение другие, Эдуарда необходимо оберегать. Я не стану подсовывать Эдуарду чужого ребенка и не позволю, чтобы короля называли рогоносцем.

А что же Виндзор? Он понял меня и согласился. Мы оба ясно сознавали страшный риск, на который пошли, и ту невероятную осторожность, которую придется проявлять в нашем браке.

После этой брачной ночи я не получила никакого подарка. Меня это не интересовало. Впервые в жизни мне преподнесли подарок, который был куда дороже любых драгоценностей. Я не могла еще подыскать этому дару название, но вполне сознавала его огромную ценность.

Мною овладело удивительное ощущение счастья, оно поселилось в душе, как птица, вернувшаяся в свое гнездо. Плотские утехи разморили меня. А обмен мнениями на равных — ибо разве не были мы равны в своем честолюбии и талантах? — приносил мне невероятную радость. Таким образом, мы наслаждались недолгой идиллией в своем имении Гейнс, вдали от врагов, от придворных интриг, от повседневных забот. Те несколько дней, которые мы сумели урвать для себя, выдались долгими и теплыми, идеальными для любовников.

На это короткое время я сумела изгнать из мыслей все нешуточные тревоги о своем будущем. Перестала беспокоиться, как там поживает без меня Эдуард. Дети же мои находились в безопасности и ни в чем не знали нужды — у меня было достаточно земель, чтобы обеспечить их, когда понадобится. Так отчего мне не посвятить эти несколько дней своим собственным наслаждениям? Когда я могла позволить себе подобное в последний раз? Даже и не припомню. Не чувствуя за собой никакой вины, я погрузилась в удовольствия. С Виндзором мы болтали обо всяких пустяках, которые нередко приходят в голову в постели, и находили в общении друг с другом непреходящую радость и согревающее душу взаимопонимание. Разумеется, мы не допускали к себе ничего из той жизни, которую вели раньше за пределами этого поместья, дабы ничто не омрачило нашего счастья. Мы сидели, беседуя, гуляли, когда было настроение, предавались любви, выезжали верхом на луга, ели и пили в свое удовольствие. И снова предавались любви, словно молодые влюбленные, какими мы не были.

116